Грищенко Нина Александровна (Беликова). 1939 года рождения
Расскажите, какие воспоминания остались о довоенном детстве, о довоенной жизни.
Хорошего ничего нет. Как голодали, как жили. Нас было четверо у матери. Отца забрали в армию, он с армии не вернулся. Мать осталась одна с детьми. Она работала. Мы помогали. Я в четвертом классе ходила, какие мы там были. Мать доит коров, или дою, а ей надо до 12 ночи ходить, вы этого не понимаете, веялки были. Насыпают вот так ведрами и руками веют. И вот мы дети по четыре, вместо двух взрослых и за родителей веяли. Отвеяли с 12 часов, три километра прибежали (три километра туда и три километра обратно) утром и уехали в школу. Ездили на лошади. Все помогали. Голодали. Что мать могла, что могла то и делала. Все поменяла, что осталось у нас, и тем и кормила. Голодали здорово. Потом засуха. Спасались только сусликами. Шкурки сдавали. Договор заключали братья мои. Ездит специальный человек, муку, сахар дают взамен. А я матери помогала. Хорошего ничего не видели. На огороде росли калачики, такие маленькие, а листья большие. Вот мы ими питались. Ходили на поля. Раньше была картошка дикая. Она цвела красиво, впрямь прелесть. Мы ходили, рвали и ее ели. Идут обозы, лошади запряжены, везут макуху скотине. А мы дети, человек тридцать сзади бежим, бежим, чтоб нахватать – поесть же надо. Могут кнутом дать. И вот так мы выживали.
Где Вы родились и встретили войну?
Я родилась в Волгоградской области, Палласовский район, село Упрямовка. Там провела всю войну и выехала оттуда, когда был в пятом классе. Мы выехали. Начали все выезжать. У нас деревня была 25 домов. Дома деревянные были. Которые с мужьями те быстро смотались кто куда. А мы когда приехали сюда в деревню (сейчас Степновка называется, а раньше Крупская), мать нас бросила с сестрой. А с братом ушли пешком поступать в колхоз, потому что никого нет, мы одни остались. И вот мы с сестрой неделю сами жили. Голодные. Я сидела и плакала. Хлеба не было, ни крошки. Есть ничего не было. Потом мать приехала с братом на верблюде, забрали. Только молоко у нас было. Была корова. И мы приехали сюда. И там прожила в Степновке всю жизнь.
Помните начало войны?
22 июня 1941 г. я конечно уже не помню. Мы дети были. Я еще не сильно большая была. Слыхали, как Волгоград бомбили. Где мы жили, до нас немцы не дошли. Они только до Волгограда дошли. Немцев я не видела. И пленных не видела. Видела, как самолеты летали. Нас и предупреждали, но нас не бомбили. Видела и знаю, как бомбили Волгоград. Волгоград сильно пострадал. Моя мать и всех жен посылали в Волгоград. Они там рыли окопы. И вот они там в последний раз со своими мужьями и встретились. Их отсылали где-то на полмесяца. А мы сестра, братья оставались дома. Все оставляли детей и их погнали туда, окопы рыть, потому что надо было защищать. И больше мужьев и не видели. В нашем районе не было ни наших, ничьих войск.
В какие игры играли?
Мы раньше держали овец. И резали овец, и были такие пальчики, суставчики, отделяются от ног и т.д. И росла трава, такая корнистая, как ее звали, не помню. У нас в полях ее было полно. И вот эту траву, косточки набираем, и в землю вместе зарываем. И они тогда цветные получаются. Эта трава эти косточки красит. И вот мы играли эти косточками. Если косточка большая, как головка, куклы делали. Игрушек никаких не было. Времени играть было мало. Корова, сено, скотина – на нас были. Мать уходила работать. И мы все дети ходили за родителями работали. Потому что им надо и поспать. Работали. Скотина, корова. Потом мать работала старшей дояркой. Я в пятом классе училась. Если она уезжает на рынок за чем-нибудь, за 50 км с ночевкой на быках ездили, то я молоко принимаю, бидоны мою, а бидон больше чем я. Залезу туда с головой, помою хорошо, ведра все, повесили, я же за мать осталась. Я самая младшая была. Все остальные дети разлетелись. Брат с 26 –го года был летчиком, когда война была, он учился в Волгограде. Толя с тридцатого года, он тоже уехал, его не было. Мы остались с сестрой, потом и сестра вышла замуж и уехала в другой район. Я одна осталась с матерью.
Какие праздники отмечались?
В деревнях было весело. Потому что и Пасха, и божественные праздники были, и 1 мая. Хоть там ничего не было, но чистенькое платьице оденешь и вышли на улицу. В школе тоже одевались, кто в чем мог, никакой формы не было. Тогда дружно жили. Тогда, если праздник, приедет из Новгорода мой брат-летчик, то и соседи и знакомые все приходят. Стол накрывается на дворе, все садятся. Дружно было. Спевки, танцы. Хоть голодные были, но все пели и танцевали.
Доводилось ли болеть, и как лечились?
Болели и сами лечились. Никаких лекарств не было. Трудодни были. Раньше трудодни писали и пропустить нельзя. А деньги раз в год давали или два раза в пол года. Когда все братья и сестра разъехались, пошла на сусликов. А я их боялась, он меня раз схватил. В норки водой заливали. А подруга говорит: «Пошли, пошли», уже капканы поставили. И мы пошли. Я держала вот так лопатку на плече. Идем и вдруг змея. Я лопатку кинула и попала по себе. Я бегу, а мясо телипается. Прибежала, мать рану промыла, йодом залила. Месяц поскакала, поскакала и все прошло. Никаких врачей не было.
Следили за сводками на фронте?
Да, тарелку слушали. У каждого тарелка была. У каждого кто-нибудь был на фронте. Я росла в такой нищете, и у нас не было света. Свечек тоже не было. Мы делали сало свиное, вечером садимся и мать говорит, что давайте делать. Вату берем и в сало макаешь, наматаешь, наматаешь и получается свечка. Потом пошли семилинейные лампы. Стали покупать их. Вот радости было, хоть немного света. Потом пошли десятилинейные. Потом пошли молнии. И от этой молнии тогда были приемники. Тогда богатые были, у кого приемники были. Ну, а у нас был громофон, здоровый такой. Мы его на улицу выставляли, играет и деревня вся гудит. Пластинки покупали. Деревня была 25 домов. В школу на быках ездили. А когда братья и сестра уехали, мы с матерью перебрались в центр Степновку, тут у нас было больше тысячи человек.
Как одевались?
Мы жили еще ничего. У меня был брат военный, он в Новгороде служил. И он, когда приезжал, привозил рулонами материал. Наберет там, и нам везет. И пока тут побудет, то руками матери платье сошьет, сестре сошьет и мне платье, пододеяльники, наволочки. Всех нас обшивал. А другие жили, у них не из чего было шить. У них так было, на утро сено убирают, на вечер затаскивают. Сено в мешки набивают – это подушки. А укрывались кто чем, кто пальто, кто чем. Но мы против них жили лучше. Обувь? Какая там обувь. Когда мы доярками работали, нам с сестрой дали валенки одну пару на двоих. И купила нам мать пиджак плюшевый. Мы с ней так носили: сегодня я иду в кино, плюшевый пиджак одеваю, валенки одеваю, на другой день – сестра. Мать валенки сажей почернила, стали они черные. На работу ходили, нам сапоги резиновые дали. А так не было обуви. Летом бегали босыми. День и ночь бегали босыми, а вечером надо мыть, а они все порепанные и черные. Мать помоет ноги нам, смажет сметаной, завернет пленкой, чтоб не пачкалась постель. Утром встанешь, тогда вроде ничего.
Когда Вы пошли в школу?
Я пошла в школу после войны, уже в 1949 году. В деревне я осталась одна, все уезжали, и меня некому было возить. В когда уже сюда в Степновку приехали, то я пошла в школу. Помню, что сильно плакали за Сталиным. Нас поставили в линейку, стоят десять классов и все рыдают.
Был ли дефицит тетрадей, учебников?
Когда я училась, тогда все уже было. А когда училась сестра, тогда и тетрадей не было, учебников не было. Учебники давали на пять–шесть человек. Брат из Новгорода привозил, там покупал, так, что у нас не было дефицита. Мне и от сестры оставалось. И тетради были. Раньше в школе кормили, и я к сестре бегала в школу. И вот мы садимся на пару сестрой, ей дают супчику и мне дают супчику.
Как запомнился День Победы?
В этот день было столько радости. Все друг за другом бежали, у кого не было радио, тому сообщали друг другу: «Война кончилась. Слава богу! Слава богу!».
Самое яркое воспоминание о войне.
Голод. Мы так голодали, что невозможно. Ходили колоски собирали. Во время войны огородов никто не давал. Воды нет. Стоит колодец один на все село. Ходили с ведрами.
Расскажите поподробнее о то, как мать вас с сестрой оставила одних?
Оставили нас, а у нас ни крошки хлеба не было. Мы остались с сестрой, я плачу. А раньше приехали с Центральной и сказали, что бы мы поглядывали за домами, чтобы не разрушили. Деревянные дома, свои дома. Все побросали и все. Приехали как-то казаки наши и попросили свалить печку из кирпичей, пообещали привезти за это продуктов (они в совхозе другом жили). И мы с сестрой: она валит печку, складывает кирпичи, а я сижу на охране, чтоб никто не приехал, вдруг кто будет ехать, то я ей крикну. Ну, набрали, накидали, забрали, а нам привезли и картошки, и капусты, и муки. А это было где-то в два часа ночи, сестра собралась готовить. Она готовит, а сижу, какой тут спать, я есть хочу. Мы с ней наелись. Мать приехала и плачет, что оставила нас без ничего, голодных. А сестра все рассказала. Мать испугалась, что могли кто-нибудь приехать и оштрафовать. Но выживать то надо было. Это мне сильно запомнилось. А потом в этом селе стало, конечно, лучше. Село большое. Сестра работала и брат. Огородов не было. Колонок не было. Колодец один на одну улицу. Воды не натягаешься.
