Культура представляет главный смысл и главную ценность существования как отдельных народов и малых этносов, так и государств. Вне культуры самостоятельное существование их лишается смысла
Д.С. Лихачев
Каждый раз, когда приходит пора выпускникам вливаться во взрослую жизнь, я представляю то будущее, которое наступит для них в моем возрасте. И тургеневские конфликты поколений – это то невозможное чудо продолжения истории человеческого общества, которому нет объяснения в природных законах, в генах или химии. При постоянстве бунта молодежи, традиция народа непрерывна в веках. И раскрывает секрет того, как люди смогли пройти весь этот путь на вершину или быть на пути обратно к ней, одно слово ― «культура».
Ежедневно сталкиваясь с общественными проблемами, неурядицами, неуклонно прихожу к мысли, что механистический подход к проблемам общественного развития (оденеживание всего и вся) в конечном итоге бесплоден. Что во главе угла человеческого общежития по-прежнему стоит культура.
И к вопросу «каково наше будущее?» тождественный вопрос: «а каков культурный человек будущего?» Что будут вкладывать в понятие культурный человек через 20-30 лет? Уже сегодня регистр этой категории снижен до обывательского представления о культурном как о наборе этикета: мусор в урну бросить или в общественном месте не материться. И все реже в обществе обсуждается культурность как модель поведения, основанная на ценностях, соизмеримых или больших, чем сама жизнь индивидуальности. Если утверждать, что бескультурье ― это эгоизм и злорадство беде ближнего, такой человек может быть счастлив, даже зная о горестях ближнего, бескультурный человек не знает, за что любить свою Родину, или вовсе считает это понятие пустым. Эти утверждения сегодня контроверсивны, такое определение бескультурья не- однозначно воспринимается, но зачастую не потому, что общество выработало иные определения культурного поведения, а лишь потому, что сняло с повестки развития общества культурные вопросы. Как будто получив убедительные доводы о возможности развиваться отдельно сферам материального производства и воспроизводства культурной традиции.
Мне кажется, в 1990-х на всем постсоветском пространстве доминировало ошибочное самоустранение государства из всех сфер общественной жизни, в том числе и культуры. Тогда представлялось, что само собой все будет развиваться, как только государство уйдет. Я скажу аллегорией: если садовник уходит из сада, там перестают цвести райские розы, даже при обилии воды.
Вместо буйства красок цветов мы получили кризис, вплоть до гуманитарной катастрофы.
И я уверен, что кризис сейчас ― это зарастание дикими травами, расчеловечивание, прекращение общения; упрощение коллективных практик невозможно остановить, если фокусироваться только на вопросах хозяйствования, финансов. Я позволю несколько грубый пример, но даже животным в зоопарке порою недостаточно просто еды, чтобы привыкнуть к жизни вне дикой природы.
Однако я наблюдаю не просто запустение, а обволакивание непонятным для самого нашего общества туманом чуждых идей. Развитие подменяется карго-культом наименования привычных явлений, заимствованными словами и формальными атрибутами явлений в общественном пространстве западных стран. Культура совместного созидания, творчества, труда заменяется чудом преображения и магией подражания тому, что можно подсмотреть в жизни трансатлантического сообщества. Разве это можно назвать культурой? В русском языке есть замечательное определение такого явления — обезьянничанье. Выучив школьный курс английского языка, еще рано заявлять о себе как о шекспироведе, но важное о человеке сказано для нас на нашем языке. И быть культурным ― значит не экстравагантно ввертывать фразу про to be or not to be, а стремиться к скрытому на вершинах гениального Пушкина. Быть культурным ― это быть смелым выступить на поле брани, вооружившись интеллектуальной традицией русской мысли против всяких попыток погружения Отечества в море периферийной живности вокруг цитадели цивилизации.
Совершенно очевидно, что для нас традиция русской государственности ― это особенная черта на всем протяжении истории нашего народа. Многое из того, что в других странах начиналось и развивалось как частная инициатива, в России было проявлением государственной политики. Культурная практика порою прямо учреждалась, развивалась из приказного источника. Наиболее яркий пример — это, конечно же, христианизация Руси. В традиции русского государства ― интересоваться всеми сферами, хоть железную дорогу строить, или упорядочивать крестный ход. И текущая ситуация, прямо скажу ― плачевная ситуация, на всем пространстве бывшего СССР свидетельствует о безальтернативной роли государства и в культурной сфере в том числе.
И в этой связи хочу развернуть вопрос о значении Победы для нас и в плоскости государственной роли в культурной жизни народа. Победа 1945-го ― это победа сплоченного народа, у которого не было сомнений по поводу ценности своей страны, в том, что это его страна и лучшей страны нет. И эти ценности государство интегрировало в повседневное сознание, которое определило поведение миллионов людей. Вопрос выжить стоял не перед одним человеком, а перед всем народом, и народ выжил, народ победил смерть, и то, что его вдохновляло на борьбу, просто в силу этой победы ― значит, самое что ни на есть настоящее. Эти ценности правильные, верные не потому, что это можно доказать в рамках рациональной беседы, а что намного важнее, что они вывели наш народ из ужаса Великой Отечественной войны победителями.
Это Победа в войне технологий и организации труда людей, и государство за 20 лет смогло найти язык общения, практики взаимодействия, которые определили конечный триумф советского народа.
Я говорю здесь об этих примерах, чтобы убедительно продемонстрировать роль государства именно в культурном преображении общества, что наша традиция –
это не реакционное давление, а очень часто локомотив развития, это авангард культурного фронта.
И еще один тезис про культуру. Развлечение и смех только ради удовольствия — это не про культуру. А вот способность совместно работать, созидать, осваивать и внедрять технологии ― это про культуру, культуру производства. А еще есть правовая, семейная и прочие образы культуры, но они существуют не сами по себе ― в их основе культура человека. Если угодно, только у культурного человека может быть все культурно. Так вот, культура ― это про созидание, творческое воспроизводство самого себя, но что еще важнее, культурная практика в своей основе — это всегда про общество. Малое или большое, реальное или воображаемое, но это всегда взаимодействие.
Моя убежденность — в том, что сегодня нам под видом искусства, ценностного пространства личности, индивидуальности подают лезвия для кройки ткани общественного согласия. Современный мир как никогда в истории основан на общем согласии и зависимости от коллективной взаимности. Еще пару поколений назад наши предки могли и хлеб сами для себя вырастить, и одежду пошить. А сейчас в условиях исключительной зависимости личности от коллективной работы ширится утверждение о приоритете личностного и индивидуального над общественным. Это устремление к катастрофе.
И в таком понимании культуры я бы хотел начать разговор о государственной политике в данной сфере. Я уверен, что мы созрели для такого разговора, и готовы обозначить общие ориентиры, которые действительно станут значимыми местами, формирующими пространство для развития и преемственности. Которые позволят посмотреть на нас самих со стороны и сориентировать нас в той точке, в которой мы находимся. Тогда мы поймем, долго ли нам в пути быть и куда этот путь ведет, каким должен быть человек через 20-30 лет, какое будущее ждет тех, кто сегодня вступает в новую жизнь.
Конечно, не стоит изобретать велосипед, тем более что наш регион — часть большой культурной традиции. Но хотелось бы предостеречь и от той крайности, которая порою проявляется у нас. Интеграционные процессы не могут быть только ради самих процессов. Вернемся к культуре, культурное явление не может существовать вне человека, не может быть обезличенным и не вступающим в общение трансцендентным НИГДЕ и НИЧТО. Культура — это человек, культура не может появиться извне, если только не вместе с носителями, а так культура — это всегда изнутри. Это всегда напряжение внутри общества. Можно, конечно, привезти к нам трактор, но культуру работы на этом тракторе привезти нельзя, только воспитать. Поэтому при разговоре о культуре нужно говорить о воспитании, о нашем внутреннем питании сада райских роз, которые посажены нашим коллективным предком. Культуру нельзя растаможить и привезти.
Наверное, споры о Прекрасном, как и о Добром, никогда не могут быть завершены, так как же нам объединиться вокруг этих понятий, как сделать общую карту вершин и глубоких вод? Я предлагаю целью нашего разговора сделать некую манифестацию основ нашей культурной политики.
Поставить столбы, указывающие путь. Например, если мы говорим о языковой основе нашей культуры, то естественно говорить о нормах литературного языка в публичном пространстве, на телевидении, в СМИ вообще. Мне очень нравится идея всеобщих диктантов по русскому языку, нам действительно нужно детектировать наши умения и знания, нам нужна культура постоянного познания, а не скрывать безграмотность за фразами о молодежном сленге или новоязом социальных сетей. Нам необходим образовательный контент, формирующий среду для жизни литературного языка.
Я подчеркну, что культура это не данность, она ни в коем случае с молоком матери не впитывается. Это общественная ткань, которая одевает человека.
Без этого общественного покрова человек нагой и неотличим от предков, живших десятки тысяч лет назад, только более уязвимый и слабый. И вернуться в этот хаос дикости очень легко, если вознамериться отринуть опыт поколений и все попробовать самому на вкус.
И значительная часть спасительного и животворного опыта переходит в дар из поколения в поколение через религиозную культуру, через обряд. Исторически наш регион многоконфессионален, и, говоря о религии, я хочу, чтобы читатель понимал под этим словом его родную религию. Но для государства важна религия как источник нашей системы координат, обуславливающий бездоказательное утверждение главных истин. Один лишь страх перед тюрьмой не может удержать на правильном пути человека, такой вывод выстрадан человечеством за века. И в отличие от физической картины мира, где человек сегодня все определил законами познания и может утверждать о будущем более-менее точно, знания о человеческом обществе все еще скудны, и во многом общественное согласие держится на усваиваемых понятиях, которые приходят через веру.
Должна ли культура быть народной? Ответ также очевиден. Не привлекательной для народа, как нечто отдельно стоящее, а именно народной, неразрывной. Не объективированной в отношении субъекта. И путь к такому состоянию — только в окультуривании досуга. Как можно более активное переживание и участие. Вспомните сюжет «Берегись автомобиля»: актеры и страховой агент и милиционер. Театр ― это возможность научиться жить в ролевом пространстве социума. И задача государства — обеспечить условия развития клубной сети, первичного звена воспроизводства культурного пространства.
Но точкой роста культурного слоя должны стать прежде всего театры Республики, театры как место эксперимента с социальными ролями, как место обучения и прививания модельным практикам поведения, как место размышления о публичном, театр может дать те эмоции, которые, как свет свечи, захочется донести домой, сохранить в домашнем и привычном пространстве будней.
Должно ли культурное пространство включать в себя и цифровое пространство? Вне всяких сомнений, но это не только и не столько оцифровка фильмов или книг, это не только и не столько мультимедийные экраны. Цифровая культура ― это, прежде всего, транзакция культурного акта без потерь, это неограниченное количество участников, пожалуй, никогда в истории у человека не было такой возможности проявить, творить, соединять посредством символа, акта, проявленного излишества. И, по моему мнению, государство может обеспечить формирование такой платформы, может и должно обеспечить вектор наполнения цифрового пространства непреходящим смыслом, но самое главное ― активно участвовать в ваянии новой идентичности ― идентичности сети.
Прошлой такой эпохой было появление нации через книгу, сейчас мы понимаем, что проявление себя будет происходить в новом пространстве.
Кстати о книгах, вернее о текстовой культуре, об этом также необходимо говорить. Мы из полуграмотного народа 19 века почти в мгновение ока стали в 20-м самым читающим народом. Но 21 век вновь бросил вызов культуре чтения больших текстов. И это не просто вопрос замены книги роликами из ютуба, это о роли больших текстов в нашей культуре, нам нужно найти ответ, почему передача информации в тексте важна, как влияет доминирование образов и визуализация на, скажем, когнитивные способности. Нельзя просто сказать: граждане, читайте книги, как всегда нужно еще сказать — зачем. Почему письменная культура важна даже в условиях интернета и социальных сетей.
Почему учиться жизненно важно, даже когда есть тиктокеры с миллионными доходами в 15 лет. И почему государство не может себе позволить пойти на поводу у современных трендов и превратить все общество в развлекательных блогеров.
Объединяющим и наиболее понятным для общественного обсуждения наших основ культурной политики может быть только текст, пока такая традиция. Как минимум, государство не может перейти в коммуникации в основном на визуальную культуру. Государство, как известно, это вершина общественного развития, и это слишком сложная организация, чтобы воспроизводить свой институт в картинках. Может быть, поэтому государству так важна книга, государственники понимают, что оставаться на вершине можно, только реализуя сложные процессы, воспроизводя сложные знания.
Как можно более вовлечь общество в производство культурной среды, как более адекватно определять приоритеты в развитии культурных направлений? Я считаю, что данный вопрос требует широкого обсуждения и пересмотра механизмов обеспечения культурной деятельности. Собранные государством налоги, чиновник распределяет по направлениям, что-то перепадает и культуре, так система выглядит сейчас. Но сегодня в мире устоялась норма восприятия, что налогоплательщик должен влиять на качество получаемых из налогов услуг. Мы можем в тренде времени и тут сократить транзакционные издержки и разработать механизм зачета по налоговым обязательствам спонсорских, благотворительных расходов в сфере культуры. Тем самым формируя пространство непосредственного взаимодействия граждан, культурной и коллективной практики, которая может обрасти институциональной основой при нашей поддержке.
Я уверен, что такая постановка вопроса будет способствовать росту культурного слоя. Наши предприниматели тоже должны находить себя в опыте поколений, и для них могут быть примерами купеческие фамилии, которые сформировали новые вкусы в российском обществе.
И как государственник я понимаю, что мы готовы к этому сложному разговору в обществе, нам нужны высказанные ценности, в данном случае высказывание и выслушивание сродни причастию, после которого многие становятся одним целым.
2014 год породил нашу Республику на митингах, баррикадах, в окопах. Тогда не было ни у кого сомнений, что это восстание в основе своей имеет культурную основу, что культурные границы лишь в безучастном сознании политических кретинов – правителей Украины имеют воздушность и прозрачность. Сейчас очевидно, что это красные линии, бордовые, алые следы крови семилетней войны, которая началась внутри нас с вопроса: «Кто мы? И куда идем?»
Поэтому вопрос про культуру ― это вопрос о продолжении жизни общности Донбасса. Наша земля видела и греков, и скифов, и татар, и генуэзцев. Мне не хотелось бы, чтобы о русском Донбассе спустя время говорили только в контексте музейных экскурсий.
Владимир АНТОНОВ
