Червиченко Виктор Петрович, 1930 года рождения.
Где Вы родились?
Родился Махновский край, недалеко от Бердянска, Запорожская область, Ореховский район. Моя мать лично и Махно видела и его прислуги. Они приезжали к нам город. Мать мне рассказывала.
Что Вы запомнили с довоенного времени?
Городок Орехово небольшой. Это сельскохозяйственный край. Один заводик ремонтный там был маленький. Там в основном сельское хозяйство было. Почему-то делилось на первое деление, второе, третье. Это такие сельскохозяйственные части были. Я еще пацан был. Когда война началась, мне было одиннадцать лет. Что я могу помнить, кое-что помню, конечно. Отец сапожник был. Работал дома, иногда в артели. Мать домохозяйка. Три брата, я самый меньший. Самый старший пошел в армию, в Москве служил и так всю войну прошел. Среднего в Германию угнали немцы. А я самый меньший дома был с матерью.
22 июня 1941 года. Какие у Вас воспоминания?
Этот день помню. Мне хоть и шел одиннадцатый год я сразу понял, что началась война. Но пацан, есть пацан. Уже и самолеты летали и бомбы где-то далековато падали, а я руки расставил и как самолет вокруг дома барожировал. И в этот день я видел, как сбили наших двух ястребков, такие маленькие и тупоносые. Я возле дома стоял, а они летят. Немцы у нас уже были. Только показался один и второй, в тут немецкий зенитки «бах», «бах», «бах». Один самолет завалился и второй, оба попадали, я сам видел.
Расскажите о приходе немцев. Какое впечатление о впервые увиденных немцах?
Да никакого. Машин их полно по улицам проезжало. Отношение было в зависимости от того кто на квартиру встал, у кого офицер, у кого солдат. Вот такие контакты с немцами. У нас тоже были на квартире немцы и хорошие офицеры были чины, потому что у нас дом был колхозный большой. Дед когда-то построил. Дом просторный, большой, окон много, светлый. Вот как придет офицер и сразу одну комнату займет. А у нас была одна комната и кухня, вот все что и было. В школу начал ходить при немцах. Причем школа – это бывшая гимназия. Это еще при царе было. Я пошел в пятый класс и до Нового года мы занимались. Что мне понравилось, школу сделали с уклоном, в каждом классе обучали профессиям. Вот, нашему классу дали учителя старого деда столяра. Он нас сгруппировав по три человека стал учить делать табуретки. Каждый сделал по табуретке. Это мне понравилось, но было это дело только до Нового года. Перед Новым годом во время перемены целая свита в черной форме прошли по зданию туда суда и в классах объявили: «Чтоб вас в классах завтра и духу не было». Разогнали всех буквально, школа закрылась, и там сделали немецкую жандармерию. И люди с черной формой и черными повязками занимали ее до конца войны. Появились и наши (где они нашлись?), которые пошли служить немцам в полицию. На них тоже одели форму, не помню какую, но помню, что были с повязками со свастикой. Что еще запомнилось за время оккупации. Почему-то несколько человек остались члены партии, то ли их специально оставляли, то ли не знаю. Один мой друг и его сын, жили напротив. Почему он остался? Он работал где-то в городе счетоводом. И еще несколько человек остались почему-то. Потом время прошло всех их постреляли, и постреляли всех евреев. Постреляли буквально всех и детей и всех. Мимо нашего дома их вели, я сам видел, потому что и мой друг Абрам, рядом жили и его мать, и всех- всех постреляли. А почему мимо нашего дома, потому что в конце были карьеры, там разрабатывали песок качественный, и на стройки его вывозили, вагоны грузили. Их всех туда отвели, они шли с коровами, со всем. Им сказали, что их переселяют. А их туда вывели и все. И с детьми и грудными, со всякими постреляли всех. Повесили у нас девицу молодую. Она работала при кухне где-то, за воровство, что-то воровала. Мне утром сказали, что в парке повесили. Я побежал, смотрю – повесили. Ей было лет так 15-16. На груди у нее было написано «За кражу». Что еще можно вспомнить, как лазил в немецкую машину, чуть не погиб, дурак был. Еда там была, макароны, крупы. Немцы стояли у нас на квартире. И машину загнали во двор. И часовой ходил. Ну, пацан был. Надо же было додуматься полезть, пока тот ходит. Машина закрыта была брезентом. Я лазь туда, макароны за пазуху покидал. Вылез, и хорошо, что только я вылез, а немец ко мне спиной , уже прошел мимо, я и проскочил. А если поймали, то хана была.
Вернемся к повседневной жизни. Как жили, чем питались?
Отец мой был сапожник, его в армию не взяли, у него был «белый» билет (с сердцем что-то было неладное). Отец работал дома, и кое-что зарабатывал и так жили. Не голодали, перебивались как могли. Во дворе был лапоть земли небольшой. Мать сажала картошки немножко и пару деревьев росло. Семья наша: я тридцатого года, старший брат в армию ушел, а среднего угнали в Германию. И еще одну двоюродную сестру и другую угнали, они все были одногодки – 26-27 года всех угнали. Но потом вернулись, их там в Германии освободили.
В период оккупации у Вас были друзья, в какие игры играли, как проводили свободное время?
Пацаны есть пацаны. Какие игры? Друзья были соседские. Один был, мы с первого класса, закончили и школу после войны и институт горный днепропетровский. Мы вместе выросли. Играли в игры такие какие и до оккупации: жмурки, еще – по-нашему называли «турки», такие вырезали, а потом палкой кто дальше ударит. Разное выдумывали.
Еще запомнился день, когда наши пришли и освободили. Как я узнал? Мать утром будит, говорит: «Витька, вставай, наши пришли». Говорю: «Откуда ты знаешь?» А она говорит: « Матюки слышно на улице». И точно – пришли. Но перед этим накануне установилось безвластие, немцы ушли, наши не пришли. А мы жили в двух кварталах и центр города, я туда пошел, там несколько магазинов было. Витрины разбиты. И люди, кто, что хотел, тот и тащил оттуда. Немцев уже не было и наших не было. День безвластия. Потом наши пришли, и все наладилось.
Как стали жить после освобождения города?
Легче не стало. Война еще шла, это был 1944 г. Но, дали карточки, детям дали хлеб по 200г. Хоть какой, но был хлеб.
Школу открыли сразу?
Да, школу открыли сразу. До войны я учился в школе, это был дом, в котором было два класса. С утра учились первый второй, после обеда третий четвертый. Это было два класса и учительская. Я там проучился четыре года. Когда война началась, я пошел в пятый класс, после освобождения пошел в шестой. Был дефицит с бумагой, со школьными принадлежностями. Откуда они могли взяться. В школе насобирали книг, и когда начинался учебный год, их раздавали. Позже появились и книги печатные и все. Школа была в бывшем инкубаторе. Большое помещение и там сделали нам школу. Физрук был с армии без ноги. Как мог быть физрук без ноги? Но он был бывший хороший спортсмен, футболист до войны был. А больше никого не было, и взяли его преподавать. Преподавал своим авторитетом. Возил нас на соревнования, в Запорожье ездили на областные соревнования среди школьников. Вот он нас туда возил. Мы рекорды ставили. У меня даже две грамоты есть. Два раза первое место взял два года подряд по прыжкам в высоту. Я длинный был. А потом я уже был в девятом классе, нам прислали молодого, он закончил физический факультет. Молодой парень специализировался по гимнастике. Нас учил чему только можно: и футбол, и на перекладине и все.
На протяжении войны в Вашей семье праздники отмечались?
Праздники отмечались только церковные. Мать у меня была верующая, она не пропускала. Она научилась читать, писать, но школу никогда не ходила. У нее было семь сестер и братье, они гимназии покончали, и она возле них так и научилась.
Чем отличались праздничные дни от будней?
Мать старалась, если Пасха, то соорудить пасху. Если Рождество – колядовать по соседям ходили, потому что там конфеты или что-нибудь дадут обязательно. Других праздников не было, только церковные. При немцах в бывшем доме культуре сделали церковь, и там все время попик служил, службы всякие. Мать верующая была, молилась перед иконами. Она прямо разговаривала с богом. В углу как положено в доме стояли иконы, и она становилась на колени и разговаривала. А я все слышал. Отец, сказать, что прямо в бога верил, но праздники сам лично ходил святить пасху. А так в церковь не ходил.
В какое из времен года тяжелее всего жилось?
Легче всего, понятно, летом. Братья на рыбалку до войны сюда ходили на речку Конка. Речка чистая была. Купались. Придешь на сквозь видно щучка плавает, прозрачная вода. Сейчас этой речки уже нет. И луг был, на котором паслось три или четыре стада поголовья одного колхоза, другого и частные. Край сельскохозяйственный. Все пропало, а было. Природа хорошая.
Как Вам запомнился День Победы?
День Победы, мне тогда было 15, начало 16 лет. Первый раз в своей жизни я выпил рюмку. У меня был товарищ, на два года старше меня, он уже за девчатами присматривался, и я за ним. Мы встретили девчат в городе и нас пригласили к ним. Мы через речку Конку перешил, это все рядом. Поставили на стол бутылку, заткнутую кукурузным качаном. Самогон был мутный. Я выпил рюмку, может и вторую, я не помню и как домой пришел. Первый раз выпил спиртное в 15 лет. Это был день Победы. Люди радовались – война кончилась. Сколько похоронок приходило, то в том доме, то в том.
У Вас все родственники вернулись домой?
У меня только один брат служил в артиллерии. Его война застала в армии, он так и оставался в армии. Его в армию взяли рядовым, а вернулся он старшим лейтенантом. Служил в артиллерии зенитной. Рассказывал – Москву обороняли.
