Носкова Нинель Анатольевна, 1937 года рождения.
Расскажите о предвоенной жизни?
Жили в Донецке, знаю, что какое-то время жили в подвале, поэтому заболела ревматизмом и на почве ревматизма была ангина и порок сердца, рассказывали, что меня возили в Детский санаторий в Славянске. Очень хорошо помню очень вкусный белый хлеб, всю войну снился. Помню, что я плохо ела перед войной, потом уже вспоминала, досадно было. Начала войны я не помню.
Расскажите о том, как впервые увидели немцев, об оккупации?
Помню осень 41-го, когда отец ушел сначала на призывной, помню окна зашторивались, гудели самолеты. Это был ужас, главная мечта – что бы они замолчали, раздражал этот гул. Помню какую-то «буржуйку», у нас была одна комната, дом был гостиничного типа, большой, каменный. Наверное, это был октябрь – глубокая осень. Я с сестрой болела, поэтому мы поездом не поехали, попали на попутный автобус, нам выделили все заднее сиденье. У нас была ванночка детская, туда засыпали крупу, в ней посуда, какие ткани могли увести – увозили. Приехали мы к дедушке с бабушкой в Артемовск. Там частный дом на поселке возле военной базы, называли ее «артполк». В этом доме и прожили всю войну. Как немцы пришли не помню, но знаю, что они всю часть заняли. А офицеров селили по домам в этом поселке. У нас их много жило, постоянно жил кто-нибудь из офицеров. В доме было две маленькие комнаты и кухня, мы в одной жили, а в другой немцы. С нами еще и дядя жил, ему тогда 15 лет было, прятали его. Помню, как менялись, одна часть приходила, другая уходила. Офицеры были разные. Например, когда прилетали наши самолеты один офицер хватал ружье или карабин и просто стрелял в воздух в таком судорожном состоянии, был другой, который тихо ловил Москву по радио. Мать позовет, а сам стоял и смотрел, чтобы никто не вошел. Помню, был у нас один офицер, он привел гостей, что-то праздновали, а мы как собаки смотрели голодными глазами, как они ели. Один из офицеров показал шиш.
Постоянный голод был. Лето ходили в поле, где была посадка, и ели траву, паслен, маслины, цветы акации. У нас дома был сад. Пока фрукты были зеленые, мы все объедали, дедушка сильно ругался. Но все это казалось таким вкусным, что мы не давали фруктам созреть. Помню, кукурузные оладьи, но, наверное это было после войны. Состав у них был такой: светла (фуражная, при немцах совхоз работал, наверное, матери свеклой платили), макуха (макуху, еще когда наши войска уходили, раздавали всем все что было. Помню, мать с бабушкой и дедушкой ночью ходили макуху принесли и солонину, не то баранью, не то козью), и немного кукурузы, и прямо на печки жарили. Потом после войны, дедушка завел кроликов и коз. Дома был огород в саду. Сажали картошку, лук, морковь. Огороды были уже потом после немцев, когда мать в конторе работала ей дали 25 соток, где выращивали до 54 года картофель, фасоль, кукурузу, морковь. В войну помню перловый суп, и эти отвратительные оладьи.
Если немцы кого-то расстреливали, но мы к этому привыкли, и не обращали внимания. Помню, потом, когда наши самолеты бомбили немцев, вокруг нашего дома упало пять бомб, а я в то время гуляла в саду. Там лежала дверь от бронетранспортера, когда бомбили я спряталась между ней и стеной. После бомбежки вся стена изрешечена осколками. Все наши родственники прятались в подвале. Мать меня уже похоронила, когда увидела что я иду живая, спокойная и невредимая. Помню, она плакала. Через один дом от нас квартировалась походная кухня и часто у них оставалась много лишней еды. Там постоянно был гороховый суп, и немцы раздавали только детям по черпаку. Помню, выстраивались в очередь и ждали. Это было так вкусно, но не каждый день.
У нас все время на Новый год наряжали фикус. Мы, не знаю, откуда брали грецкие орехи, заворачивали их в конфетные фантики, брошенные немцами, яблоки оставшиеся с лета, вату в фантики. Немцам на Рождество и на Новый год присылали открытки, и страшно завидовали, что в Германии делали такие красивые открытки. А после войны обязательным атрибутом новогоднего стола был зажаренный кролик со свекольной икрой.
Перед приходом наших помню мотоциклистов. Мы тогда в погребах отсиживались. Помню после прихода наших войск появились масло, кукурузная каша, фасольный суп и картошка. Начали поправляться. Капусту, помидоры и огурцы, арбузы давал совхоз. Обязательно засаливали бочку огурцов. Затем раз в год давали литровую баночку меда, наверное, уже после войны. Выписывали продукты. От огорода отказались окончательно в 54 году, на этот момент уже хватало зарплаты. В 1947 году отцу дали квартирую. В 1944 году маме выдали путевку для меня в Одессу (Холодная балка), которую только освободили. Помню, когда спала в поезде с меня сняли обувь, поэтому в Одессу приехала босая. В Одессе мне выдали одежду. В санатории хорошо лечили и сердце и горло. Помню грязевые ванны. Рядом с санаторием были виноградники, на который нам разрешали ходить. Кормили хорошо. Учили рукоделью. Школа работала. После войны я ездила туда два раза.
Когда был день Победы 9 мая, я долго не могла понять, что это за праздник. Думала, что война закончилась, когда выгнали немцев из Артемовска.
Расскажите о школе?
Я пошла в школу в 1944 году, попала в класс переростков, хотя мне было 8 лет. Потом меня перевели в другой класс, потому что училась хорошо, а переростки в большинстве учились плохо. К тому же в том классе, где я училась, помещение находилось ближе к дому. Учебники были, но было их мало. Отец, служивший в Германии, присылал посылками тетрадями. Сумки шили из тряпок. Ручки и чернильницы выдавали.
